гадалка..

было, что будет.
Василий Петрович неожиданно для себя остановился, не вырвался, а достал купюру, сунул старухе.
- Ну, давай, гадай.
- Жил ты красиво, - водила цыганка пальцем по линиям на ладони, - всё у тебя было: и деньги, и женщины, и люди тебя уважали. Большой человек, да? Не отвечай, я всё вижу. И сейчас всё у тебя лучше некуда, вот только планов не строй. Умрёшь ты через пять лет. Как свинья умрёшь. Забери свои деньги.
Она протянула деньги. Замешательство и испуг мелькнули в её глазах. Цыганка отпустила руку и собралась уйти, но тут уже Василий Петрович схватил её за запястье.
- А ну, стой, уважаемая. Давай с этого момента поподробнее.
Любому человеку от такого пророчества стало бы не по себе, но не Оводову. Он с улыбкой смотрел на старуху.
- Когда это я умру? Скажешь правильную дату – сразу сто баксов даю.
Цыганка с интересом посмотрела на него, помедлила, решаясь – говорить или не говорить.
- Зачем тебе знать?
- Интересно же. – Василий Петрович достал бумажник и вытащил из него хрустящую банкноту. – Говори.
- Ладно. Скажу. Что кому отмеряно, больше не получишь. Пятнадцатого ноября это будет. Две тыщи десятого. Легче тебе стало, касатик? Нельзя это человеку знать. Грех на душу взяла. А деньги спрячь, потом отдашь.
- Когда это потом?
Цыганка улыбнулась, обнажив кривые рыжие зубы, и пошла прочь.
Это было пять лет назад. Дата засела в памяти и всплывала, навязчиво напоминая о себе. Но страха не было, был, скорее, азарт. Пятнадцатое ноября для Оводова стали контрольной точкой. Если он не умрёт, то это будет ещё одним подтверждением того, что открытие, сделанное им, действительно работает.
Дело в том, что Оводов изобрёл эликсир бессмертия. Как бы нелепо это не звучало, но от фактов никуда не денешься. Как всё великое, открытие было случайным и до смешного простым. Секрет того, что искали великие Гален, Ко Хуан, Авиценна, Бэкон, Сен Жермен и бесчисленное множество магов, алхимиков, генетиков, всегда лежал на поверхности.
Случилось это давно, лет тридцать назад, когда Оводов работал в лаборатории, разрабатывающей яды для грызунов. Очередной продукт оказался совершенно не эффективным, хотя по всем ингредиентам должен был укокошить подопытную крысу в считанные секунды. Но крыса не сдохла, а придя на следующий день на работу, Василий Петрович обнаружил, что животное вообще стало выглядеть более презентабельно. И шерсть стала пушистее, и глазки сверкали совершенно жизнеутверждающе, и хвостик стал толще и розовее. Оводов дал крысе ещё порцию яда, которую та сожрала с аппетитом.
Проведя эксперимент ещё над несколькими животными, Василий Петрович убедился, что получившийся препарат вместо того, чтобы морить крыс, оказывает совершенно противоположный эффект. Дальше-больше. Одна из крыс получила кличку Зараза и переехала к Оводову домой, где получала неудавшийся яд. И, как выяснилось позже, совершенно не собиралась умирать. Прошло шесть лет, а животинка оставалась ещё при всех зубах и совсем не выглядела старушкой.
Ещё через десять лет, проведя бесчисленное количество экспериментов над различными представителями флоры и фауны, Василий Петрович понял, что же он изобрёл. Зараза так и не сдохла, и скорее всего, не собиралась.
Тогда Оводов решил испробовать препарат на себе. И уже на следующий день почувствовал себя бессмертным. Это чувство сложно передать. Это нужно почувствовать. Изменилось не только самочувствие, но и образ мышления. Он просто знал, что вечен, что у него всё-всё впереди. В свои пятьдесят пять он стал выглядеть на сорок: исчезла седина, постепенно стали разглаживаться морщины, печень перестала беспокоить, ревматизм отпустил, и сердце уже не покалывало.
Оводов никому не говорил об открытии, он понимал, что если это получит огласку, планету постигнет катастрофа. Перенаселение, голод, по планете бродят миллионы, миллиарды голодных, вечно живущих людей. Жуть. Зачем им это? И он молчал. Даже жене не говорил. Когда супруге стукнуло шестьдесят два, Оводов ушёл из семьи, купил себе скромную квартирку на окраине города.
Он не знал, с чего начать. Столько сразу открылось возможностей – выучить языки, научиться фехтовать, играть на фортепиано и скрипке, показывать фокусы; написать книгу, да чёрт побери, ему некуда спешить. Он успеет всё. Но, почему-то, так ничем и не занимался, просто гулял по городу, смотрел телевизор и читал. Пока не закончились деньги. Устроился сторожем в детский сад. И всё откладывал новую жизнь на завтра. А куда спешить? Впереди – вечность.
Был день как день, один из обычных осенних дней, когда так приятно сидеть дома перед телевизором с чашкой чая. За окном дождь и ветер, а на тебе тёплый халат и тапочки, и кресло удобное, и уже клонит в дрёму. И вдруг звонок на мобильный.
- Милый, как ты посмотришь, если я сегодня заеду?
Галочка, очередная пассия. Удивительно, но на Василия Петровича женщины стали вешаться гроздьями. Видимо чувствовали, что он особенный, не такой как все. Ах, знали бы они, сколько ему лет.
- Конечно, дорогая, заезжай.
- А ты не встретишь меня на остановке, а то темно уже.
Вот, чёрт, переться в такую непогоду никуда не хочется. За окном слякоть, ветки деревьев стучат в окно. Холодно и сыро. Но отказываться уже поздно.
- Да, сейчас оденусь и иду. Ты когда будешь?
- Минут через двадцать.
Оводов оделся, захватил зонт, положил в карман деньги – в магазин зайти, вина купить, тортик. Лил дождь, лужи везде, и фонари горели через один, так что ноги намочил, как только из подъезда вышел. До остановки недалеко, пройти мимо гаражей, и на месте. Он шёл, вжав голову в плечи, ветер вырывал зонт из рук. Улица пустынна, все сидят дома, в тепле и уюте, а тут…
- Дядя, дай сигаретку, - послышалось сзади.
Оводов оглянулся. За ним шли два парня, в куртках с капюшонами.
- Не курю, - сказал он и пошёл дальше.
- Дядя, да не спеши так. Дай денег на сигареты, раз сам не куришь.
- Ребята, нет денег.
- Не гони, нам же только на сигареты.
Они уже догоняли, Оводов тоже ускорил шаг. До остановки оставалось метров пятьдесят, там люди, там киоск, магазин.
- Эй, чувак, ты что не понял? Стой, тебе говорят.
Оводов услышал, что они бегут. Оглянулся и тут же получил удар кулаком в челюсть. Ноги заскользили по раскисшей жиже, и он упал на землю, попытался встать, но тут же ботинок врезался в рёбра. Перехватило дыхание, боль ворвалась в тело.
- Дядя, ты чё, тупой? Сказали тебе - стой – значит стой. Давай бабло, урод.
- Нет у меня, - просипел Василий Петрович, снова попытался подняться, и снова получил удар ногой в бок.
- Нет, говоришь? – один из парней наклонился над ним, приставив к лицу нож. – А если поискать?
- Ну, нет, говорю.
- Тогда держи, - лезвие ножа вонзилось в грудь. Потом ещё раз в живот. – Денег ему жалко, урод.
Оводов лежал, пытаясь сделать вдох, но лёгкие, казалось, отказывались подчиняться. Боли почти не было, просто кружилась голова, и хотелось спать.
- Ты что делаешь? – кричал второй парень, - Ты что, совсем дурак? Зачем ты?
- А что он…денег пожалел, - оправдывался первый.
- Давай, валим отсюда!
- Сейчас, - парень с ножом полез в карманы плаща, достал кошелёк, открыл. – О! Сотка баксов! Спасибо, дядя.
Парень склонился над Оводовым, тот открыл глаза. На него смотрела цыганка, старая, сморщенная цыганка с кривыми зубами.
- Что кому отмеряно, больше не получишь. Кого ты обмануть хотел, а? Меня не обманешь. – Она широким рукавом вытерла кровь с косы, достала из кармана блокнот и карандаш, постанила в нём галочку. – Бывай, молодой-красивый.
- Давай уже, валим отсюда! – кричал парень и тянул за рукав товарища.
Василий Петрович увидел, как два силуэта бежали прочь, не замечая луж и грязи.
«Сегодня же пятнадцатое, пятнадцатое ноября. Я так его ждал, что совсем забыл» - подумал Оводов перед тем, как отправиться на тот свет.