- Сообщения
- 2,017
- Реакции
- 4,353
- Баллы
- 135
Он ушел рано. Когда я едва-едва начинал понимать что такое любовь. Не принципиально. Мужчины к женщине и наоборот, к хорошим и дорогим вещам, к спиртному… Он ушел и мы остались вдвоем. Точнее втроем – еще была Белка, старая мальтийская болонка, слепая и злая. Потом были мамины слезы. Мамина же головная боль после истерик… Первые сигареты – из Болгарии и Венгрии. Первые трехлитровые банки с пивом из автомата – сдобренный голубиным пометом чердак – потому как стыдно таки было 13-14-летним пацанам предаваться утолению жажды прилюдно…
Потом мы все-таки встречались. Надо отдать должное матери, - она никогда не была против наших встреч. Вне зависимости, были мы вдвоем, или в компании его новой жены. Матери моего одноклассника и друга. Часто я видел их на улице (район-то небольшой), но крикнуть – «Папа!», - мне не хватало духу, а ему, видимо, на тот момент было удобно не замечать… Понятно, я тоже жутко переживал, плакал втихаря – маме и своих слез с лихвой хватало. Тем не менее, мы ходили на байдарках – я, правда, в составе другого экипажа. И также по ночам на меня наваливалась тоска, жалость к матери и много еще не знаю чего. Чуть позже отец расстался с этой женщиной, потом не надолго вернулся и опять ушел. Почему, из-за чего, не знаю. Никогда не интересовался.
Чтобы мы, оставаясь вдвоем с отцом, ни делали – все это было удовлетворение интересов последнего… Бега, футбол… Не скрою, мне было интересно – но все это было совсем не то, что меня воодушевляло в ту пору – корабли, Джек Лондон, рисование, водное поло и танцы. Никогда отец не интересовался моими достижениями. Точнее, никогда в данном случае неправильно употреблено. Корректнее – во время моей несостоятельности. Встречи были похожи не на отношения, а на поход в театр, где отец был одним из актеров. И, к сожалению, далеко не первого плана. Мама говорила за отца, чтобы я на него не обижался, что он эгоист, а это - все таки болезнь. Или состояние души. И поэтому следует отнестись с пониманием. Я и старался понять и не мог. Долго не мог.
Для чего я все это рассказываю? Просто пробую передать свои детские и юношеские чувства к отцу.
Потом мамы не стало. Очень быстро и страшно непредсказуемо. Мне было двадцать, и я остался один. Понятное дело, были родственники (мои милые тетки, которые старались ,при своих немалых проблемах, сделать мою жизнь, несмотря на пережитое, полную смысла и желания развиваться) друзья, и я уже на тот момент познал разные грешки в виде алкоголя, женщин и т.п. Но не было рядом человека, у которого я банально смог бы спросить совета или поделиться своими переживаниями. Это совсем не слюни, поймите правильно. Это лишь реакция молодого, не слишком уверенного в себе человека. В скором времени я познакомился с девушкой, которая через каких-то полгода стала моей первой женой. Не скрою, я до беспамятства увлекся ей и был за то безмерно благодарен судьбе. Мы прожили вместе более десяти счастливых лет, и у нас двое прекрасных детей. А потом… Потом я ушел – понятно, женщины судят по-своему, но я скажу так: мы стали очень далеки друг от друга. Обоюдные попытки восстановить отношения ни к чему не привели, и дети все чаще спрашивали, почему мы ругаемся…
Как раз когда в проекте был сын – второй мой замечательный ребенок, умер мой великий дед. Дед и вправду был великим. Старый еврей, будучи образованным и интеллигентным человеком, прожил в советской системе до 91 года. И каждый день его жизни был наполнен таким смыслом, такой энергией и таким жизнелюбием, что каждый человек, встречающий его в той или иной ситуации проникался дедовым естеством.
Отец решил продать квартиру в Люблино (это была двушка на последнем, пятом этаже «хрущевки» с вечно протекающим потолком) и переехать поближе к месту своей работы – в район пересечения МКАД и Можайского шоссе. Но, как мы прекрасно понимаем, равнозначная смена жилплощади была бы равносильна желанию отужинать в «Арагви» по цене «Макдоналдса». Поэтому новым пристанищем отца стала… однокомнатная квартира на первом этаже… в Одинцове. С решетками на окнах – причем отец настолько был уверен в людях, что решетки появились только после кражи видеомагнитофона не самой современной модели.
Отец был таким. Он свято верил во все светлые человеческие качества – честность, искренность, справедливость. И сильно расстраивался, когда его ожидания не оправдывались. Он страшно любил природу, рыбалку, женщин, собак и свой самогон. Не выносил маленьких детей, - их капризы вызывали у него головную боль. Хамство и равнодушие ввергали его в жуткую депрессию. Отец бесподобно готовил мясо, жарил рыбу и вообще сам был гурманом… С прекрасным музыкальным вкусом, а также- человеком разбирающемся в спорте и автомобильной промышленности.
Жизнь в Одинцове, да и вообще в мегаполисе, стала для отца подобна жизни соловья в птичьей клетке и через год он продает квартиру, покупает дом на Псковщине, в Пустошкинском районе, куда и переезжает со своей новой супругой – замечательным человеком, ставшей в отсутствие собственных деток, настоящей бабушкой моим.
Несмотря на многочисленные травмы, сделавшие его по сути инвалидом, отец начал охотиться – понятно, в загон не ходил, но стоял на номере. И пару раз, в голодные годы, отличился, взяв кабанчика и смертельно ранив сохатого.
На шестидесятилетие мы подарили отцу собаку – английского кокера. Отец сотоварищи натаскали его на утку и Филя (так звали пса) даже начал работать по перу. Отец ходил на рыбалку, проектировал и изготавливал дачникам системы водоподачи, гнал замечательный самогон. Тамара – его супруга занималась огородом и поросятами. Каждый год по весне они брали двух поросяток – первый в весе 70-75 кг становился мясом и шпиком в августе, второй же, весом в центнер, служил хорошим подарком к ноябрьским праздникам.
И вот когда жизнь устроилась, как описано чуть выше, отец начал живо интересоваться моей судьбой. Представьте себе! В возрасте шестидесяти с лишним лет человек открывает себя заново! Ежегодно по месяцу мои ребятишки гостили в деревне, набираясь сил и ума. Когда я первый раз застрелил своего первого «шнурка», как отец радовался! А когда я принес хариуса… Степень восторга трудно описать. Отец радовался моим жизненным успехам и сопереживал неудачам. Радел за внуков, - стараясь, пускай неумело, но передать им все самое лучшее и светлое, что было в нем. Время расставляет все на свои места, так и я, поняв, полюбил отца совершенно по-новому. Казалось бы, вот оно – то самое счастье быть счастливым сыном любящего и любимого отца…
Но пару лет назад отец вдруг начал сдавать. Сначала он стал меньше гулять с собакой, потом перестал ходить на рыбалку. Стал более раздражительным. При этом увеличилась суточная доза сигарет – и без того «тяжелых». Отец мог целый день просидеть в доме не выходя на улицу – только присутствие детей, до мои просьбы заставляли его покинуть помещение и выйти наружу.
Я, конечно, ругался, потому что переживал и боялся за него. Бывает, приеду, «воспитаю», глядишь, шевелиться начнет. А так - только телевизор и сигареты…
Этот год начался хорошо – отец запланировал много хороших и полезных дел, решил вновь заняться рыбалкой, начать выходить с собакой по перу… 23-го Февраля мы приезжаем чтобы снять с учета и забрать для продажи в Москву отцов Джип Вранглер – старый, но качественно отремонтированный аппарат (подвеска рамного внедорожника стала очень жесткой для отца – каждая поездка в райцентр на рынок выливалась потом страшной головной болью). Машину с учета снять не удалось. Оказывается с 2004 года отец ездил с неправильно оформленными документами – при постановке на учет великолукские гаишники неправильно указали номер VIN! Затем больше – работает ГАИ там строго с 09:00 до 11:00. Поехав раз, проторчав в очереди, родители не успели показать машину. Не буду повторяться, что 100 км в одну сторону на «дядюшке» (так отец называл свою машину) проходила очень болезненно. Решили ждать моего приезда. И тут в марте умирает Филя. Как?! Почему?! Абсолютно живой и сильный в феврале пес в возрасте всего семи лет умирает! Вроде как приболел, сделали укол… Ну и разозлился же я тогда на них, много всего наговорил… Отец был очень подавлен.
А в конце апреля отец ложится в больницу – сильная слабость и температура. Анализы показали запредельно низкое для взрослого мужчины количество гемоглобина – 45 единиц против 160-180. Понятно, что медицинская помощь в столице превосходит провинцию, но перевозить отца с такими показателями было категорически противопоказано. Гемоглобин начали поднимать, и весьма успешно. К окончанию первых майских праздников показатель был уже 80. Мы готовились ехать в Москву… Температура же на спадала, - так и держалась около 37,5 утром и до 38 вечером. Отца продолжали обследовать…
Похоронили в мае. Восьмого. На третий день. Похоронили на деревенском кладбище по деревенской же традиции, накрыв скатерть прямо на могиле усопшего. Рядышком с могилкой еще дубок молоденький пробивается. Сейчас друг его сделал около могилы скамеечку, и можно спокойно посидеть и подумать. Поговорить с отцом. Рассказать ему о своих представлениях о жизни и смерти. Или о любви и ненависти. Об обидах и прочих глупостях. Только вот ответа не будет…
Он ушел рано. В шестьдесят семь.
Июнь 2012.
Потом мы все-таки встречались. Надо отдать должное матери, - она никогда не была против наших встреч. Вне зависимости, были мы вдвоем, или в компании его новой жены. Матери моего одноклассника и друга. Часто я видел их на улице (район-то небольшой), но крикнуть – «Папа!», - мне не хватало духу, а ему, видимо, на тот момент было удобно не замечать… Понятно, я тоже жутко переживал, плакал втихаря – маме и своих слез с лихвой хватало. Тем не менее, мы ходили на байдарках – я, правда, в составе другого экипажа. И также по ночам на меня наваливалась тоска, жалость к матери и много еще не знаю чего. Чуть позже отец расстался с этой женщиной, потом не надолго вернулся и опять ушел. Почему, из-за чего, не знаю. Никогда не интересовался.
Чтобы мы, оставаясь вдвоем с отцом, ни делали – все это было удовлетворение интересов последнего… Бега, футбол… Не скрою, мне было интересно – но все это было совсем не то, что меня воодушевляло в ту пору – корабли, Джек Лондон, рисование, водное поло и танцы. Никогда отец не интересовался моими достижениями. Точнее, никогда в данном случае неправильно употреблено. Корректнее – во время моей несостоятельности. Встречи были похожи не на отношения, а на поход в театр, где отец был одним из актеров. И, к сожалению, далеко не первого плана. Мама говорила за отца, чтобы я на него не обижался, что он эгоист, а это - все таки болезнь. Или состояние души. И поэтому следует отнестись с пониманием. Я и старался понять и не мог. Долго не мог.
Для чего я все это рассказываю? Просто пробую передать свои детские и юношеские чувства к отцу.
Потом мамы не стало. Очень быстро и страшно непредсказуемо. Мне было двадцать, и я остался один. Понятное дело, были родственники (мои милые тетки, которые старались ,при своих немалых проблемах, сделать мою жизнь, несмотря на пережитое, полную смысла и желания развиваться) друзья, и я уже на тот момент познал разные грешки в виде алкоголя, женщин и т.п. Но не было рядом человека, у которого я банально смог бы спросить совета или поделиться своими переживаниями. Это совсем не слюни, поймите правильно. Это лишь реакция молодого, не слишком уверенного в себе человека. В скором времени я познакомился с девушкой, которая через каких-то полгода стала моей первой женой. Не скрою, я до беспамятства увлекся ей и был за то безмерно благодарен судьбе. Мы прожили вместе более десяти счастливых лет, и у нас двое прекрасных детей. А потом… Потом я ушел – понятно, женщины судят по-своему, но я скажу так: мы стали очень далеки друг от друга. Обоюдные попытки восстановить отношения ни к чему не привели, и дети все чаще спрашивали, почему мы ругаемся…
Как раз когда в проекте был сын – второй мой замечательный ребенок, умер мой великий дед. Дед и вправду был великим. Старый еврей, будучи образованным и интеллигентным человеком, прожил в советской системе до 91 года. И каждый день его жизни был наполнен таким смыслом, такой энергией и таким жизнелюбием, что каждый человек, встречающий его в той или иной ситуации проникался дедовым естеством.
Отец решил продать квартиру в Люблино (это была двушка на последнем, пятом этаже «хрущевки» с вечно протекающим потолком) и переехать поближе к месту своей работы – в район пересечения МКАД и Можайского шоссе. Но, как мы прекрасно понимаем, равнозначная смена жилплощади была бы равносильна желанию отужинать в «Арагви» по цене «Макдоналдса». Поэтому новым пристанищем отца стала… однокомнатная квартира на первом этаже… в Одинцове. С решетками на окнах – причем отец настолько был уверен в людях, что решетки появились только после кражи видеомагнитофона не самой современной модели.
Отец был таким. Он свято верил во все светлые человеческие качества – честность, искренность, справедливость. И сильно расстраивался, когда его ожидания не оправдывались. Он страшно любил природу, рыбалку, женщин, собак и свой самогон. Не выносил маленьких детей, - их капризы вызывали у него головную боль. Хамство и равнодушие ввергали его в жуткую депрессию. Отец бесподобно готовил мясо, жарил рыбу и вообще сам был гурманом… С прекрасным музыкальным вкусом, а также- человеком разбирающемся в спорте и автомобильной промышленности.
Жизнь в Одинцове, да и вообще в мегаполисе, стала для отца подобна жизни соловья в птичьей клетке и через год он продает квартиру, покупает дом на Псковщине, в Пустошкинском районе, куда и переезжает со своей новой супругой – замечательным человеком, ставшей в отсутствие собственных деток, настоящей бабушкой моим.
Несмотря на многочисленные травмы, сделавшие его по сути инвалидом, отец начал охотиться – понятно, в загон не ходил, но стоял на номере. И пару раз, в голодные годы, отличился, взяв кабанчика и смертельно ранив сохатого.
На шестидесятилетие мы подарили отцу собаку – английского кокера. Отец сотоварищи натаскали его на утку и Филя (так звали пса) даже начал работать по перу. Отец ходил на рыбалку, проектировал и изготавливал дачникам системы водоподачи, гнал замечательный самогон. Тамара – его супруга занималась огородом и поросятами. Каждый год по весне они брали двух поросяток – первый в весе 70-75 кг становился мясом и шпиком в августе, второй же, весом в центнер, служил хорошим подарком к ноябрьским праздникам.
И вот когда жизнь устроилась, как описано чуть выше, отец начал живо интересоваться моей судьбой. Представьте себе! В возрасте шестидесяти с лишним лет человек открывает себя заново! Ежегодно по месяцу мои ребятишки гостили в деревне, набираясь сил и ума. Когда я первый раз застрелил своего первого «шнурка», как отец радовался! А когда я принес хариуса… Степень восторга трудно описать. Отец радовался моим жизненным успехам и сопереживал неудачам. Радел за внуков, - стараясь, пускай неумело, но передать им все самое лучшее и светлое, что было в нем. Время расставляет все на свои места, так и я, поняв, полюбил отца совершенно по-новому. Казалось бы, вот оно – то самое счастье быть счастливым сыном любящего и любимого отца…
Но пару лет назад отец вдруг начал сдавать. Сначала он стал меньше гулять с собакой, потом перестал ходить на рыбалку. Стал более раздражительным. При этом увеличилась суточная доза сигарет – и без того «тяжелых». Отец мог целый день просидеть в доме не выходя на улицу – только присутствие детей, до мои просьбы заставляли его покинуть помещение и выйти наружу.
Я, конечно, ругался, потому что переживал и боялся за него. Бывает, приеду, «воспитаю», глядишь, шевелиться начнет. А так - только телевизор и сигареты…
Этот год начался хорошо – отец запланировал много хороших и полезных дел, решил вновь заняться рыбалкой, начать выходить с собакой по перу… 23-го Февраля мы приезжаем чтобы снять с учета и забрать для продажи в Москву отцов Джип Вранглер – старый, но качественно отремонтированный аппарат (подвеска рамного внедорожника стала очень жесткой для отца – каждая поездка в райцентр на рынок выливалась потом страшной головной болью). Машину с учета снять не удалось. Оказывается с 2004 года отец ездил с неправильно оформленными документами – при постановке на учет великолукские гаишники неправильно указали номер VIN! Затем больше – работает ГАИ там строго с 09:00 до 11:00. Поехав раз, проторчав в очереди, родители не успели показать машину. Не буду повторяться, что 100 км в одну сторону на «дядюшке» (так отец называл свою машину) проходила очень болезненно. Решили ждать моего приезда. И тут в марте умирает Филя. Как?! Почему?! Абсолютно живой и сильный в феврале пес в возрасте всего семи лет умирает! Вроде как приболел, сделали укол… Ну и разозлился же я тогда на них, много всего наговорил… Отец был очень подавлен.
А в конце апреля отец ложится в больницу – сильная слабость и температура. Анализы показали запредельно низкое для взрослого мужчины количество гемоглобина – 45 единиц против 160-180. Понятно, что медицинская помощь в столице превосходит провинцию, но перевозить отца с такими показателями было категорически противопоказано. Гемоглобин начали поднимать, и весьма успешно. К окончанию первых майских праздников показатель был уже 80. Мы готовились ехать в Москву… Температура же на спадала, - так и держалась около 37,5 утром и до 38 вечером. Отца продолжали обследовать…
Похоронили в мае. Восьмого. На третий день. Похоронили на деревенском кладбище по деревенской же традиции, накрыв скатерть прямо на могиле усопшего. Рядышком с могилкой еще дубок молоденький пробивается. Сейчас друг его сделал около могилы скамеечку, и можно спокойно посидеть и подумать. Поговорить с отцом. Рассказать ему о своих представлениях о жизни и смерти. Или о любви и ненависти. Об обидах и прочих глупостях. Только вот ответа не будет…
Он ушел рано. В шестьдесят семь.
Июнь 2012.
